Книга Флаг, барабан и паровоз  - Оксана Обухова

Евдокия чуть повернулась и осторожно разжала трясущиеся пальцы. Горячий телефон шмякнулся на кровать. В горле Евдокии стоял такой огромный удушающий ком, что девушке показалось – можно задохнуться.

Она кое-как встала с постели. Доплелась до большой тумбы с графином. И, опасаясь расплескать воду, не пользуясь стаканом, жадно присосалась к узкому стеклянному горлышку. Вода вливалась в нее словно через трубочку для коктейля. Болезненно прокатывалась по пищеводу и проникала в сжавшийся от страха желудок.

Дусе казалось, ее только что дважды саданули под дых.

Два мужика. С замахом.

Ужас.

Кто же это такой в городе завелся?.. Какой бес все это затеял-разыграл?! Если с ним ни полицейские, ни воры справиться не могут… Модест воскрес?! Или достойного наследника на проклятие своим гонителям оставил?..

Кошмар. Но тягой к мистике Землероева никогда не славилась.

Она вернулась к кровати. Легла навзничь. И, уставившись в потолок, сложила руки на груди.

…О том, что в этой покойницкой позе она провела больше часа, сыщице сказали настенные часы.

Вначале Евдокия им не поверила. Им и глазам. Потом поняла: время уже вычеркнуло Евдокию Землероеву из списка дееспособно мыслящих людей. Дуся умерла не только для смотрящего, от страха она скончалась для самой себя. И для того, по сути, была веская причина. Даже две. Час с небольшим назад ей угрожали два влиятельных мужчины: один грозил упечь в тюрьму, другой намекнул, что может ног лишить.

Свобода или ноги? Передвигаться по тюрьме или уж лежать в тюремном лазарете?..

Выбор чисто риторический.

Панические мысли ошпарили голову Евдокии Землероевой и на битый час лишили возможности стратегически соображать.

Спустя час сыщица заставила себя встряхнуться. Встать. И подойти к двери.

Дуся осторожно нажала на дверную ручку… высунула нос в коридор.

Встречаться с кем-нибудь из Муромцев ей не хотелось категорически!

Навряд ли Максим Ильич объявил домочадцам, что Дуся снюхалась с ворами и навалила ему полное СИЗО дерьма… Но выглядеть побитой кошкой и при этом «здрасте» лепетать – мука мученическая!

Не услышав ни звука, предположив, что по хорошей погоде семейство обитает на улице, Дуся этой самой кошкой прошмыгнула до кухни. Разыскала там самую большую чашку и заварила себе самого крепкого и сладкого кофе. Помчалась обратно на второй этаж.

Пробежка на цыпочках до кухни и обратно чуть-чуть смахнула сонную оторопь и пораженческие мысли. Отпив несколько глотков обжигающе горячей арабики, приказала себе: «Думай, Дуся, думай!.. Начинай копать, откуда раньше собиралась: от главного, от человека, который Коннику звонил! Здесь только тебе карты в руки, только ты в тот момент находилась рядом с Конником и что-то тебя зацепило! Что-то, давшее понять: Василь Никитич в потенциале покойник!»

Обычно, начиная напряженно о чем-то размышлять, Евдокия принималась наматывать круги по комнате или уходила на улицу, как говорила сама себе – утаптывать мысли.

Но сегодня ей требовался противоположный процесс – не размышление, а сосредоточенное погружение в воспоминания годичной давности.

А лучший способ погружения – релакс. Расслабленное состояние. Нежнейшее процеживание по крупицам, тишайшее сдувание песка и отделение зерна от плевел…

Евдокия сделала мощный глоток кофе. Легла на кровать и, закрыв глаза, представила приличную гостиную с отличным мебельным гарнитуром, кожаной диванной тройкой…

«Нет. Стоп. Гостиную Модеста рано вспоминать. Представь себя во дворе… ты сидишь в машине…»

Дуся вызвала из памяти закрытый с четырех сторон двор, окруженный монолитными сталинскими пятиэтажками.

Внутри каре из желтых домов стоит машина. В ней московская сыщица и четыре воропаевца. Чуть поодаль стоит жигуль сопровождения, также забитый седоками под завязку…

Главный в компании медвежатник Копуша. Он дальний родственник смотрящего.

Шаг за шагом, по высоким лестничным пролетам… полутемному коридору квартиры, вскрытой Копушей, Евдокия двигалась по памяти. Вспоминала посекундно. Каждый крошечный фрагмент: кто как смотрел, чего сказал, что сделал…

Она искала не действие, а ощущение… Чувство, ставшее предвестником еще одной, совсем недавней смерти…

Непрошеные гости уже в гостиной Казимировича… Копуша, напевая Хабанеру, шарит по шкафам и ищет скрытый сейф…

Стоп!

Евдокия подскочила. Стоп. «Хабанера»! Перед смертью Копуша напевал ту же мелодию, что и насвистывал Конник, и вчера эта мелодия навеяла Евдокии воспоминания о смертях годичной давности! Копуша – тоже вор, он тоже не скончался от естественных причин. Логично?

Да. Но Евдокия уже не спрашивала себя. Для того чтобы вернуться в события вчерашнего дня, релакс уже не требовался: как только в воспоминаниях возникла ария Кармен, головоломный узор из пазлов годичной разницы сложился полностью! Дуся в точности и безусловно ощутила то самое ощущение предчувствия. Его родила мелодия, которую напевали два энских вора.

Оба уже – покойные. Что подтверждает правильность теории. Две смерти связывала только «Хабанера». «У любви как у пташки крылья…»

Но…

Евдокия вскочила и заметалась по комнате, уже привычно утаптывая появившиеся мысли: здесь есть большая разница. Убийцу Копуши Евдокия знала. Модест прострелил медвежатнику лобовую кость на глазах московской сыщицы.

А сам – погиб. Тоже на ее глазах. Спустя короткое время, в этой же гостиной…

«Думай, Дуся, Думай! В чем здесь связь?!»

Евдокия металась по спальне, от подоконника к двери и обратно, заскакивала в ванную комнату, ополаскивала раскрасневшееся лицо горстями ледяной воды и снова думала, думала, думала…

От серьезнейшей мыслительной нагрузки и полулитра выпитого кофе сердце прыгало в груди как ошалевший заяц. В висках стучало, по ним струился пот…

«Думай, Дуся, думай!»

Села. Тупо уставилась на тапочки.

Смерти Копуши и Никитича никак не хотели связываться. Убийцу первого москвичка знала, но кто грохнул Конника?..

А кто убил Модеста? Кто отправил пулю из снайперской винтовки с крыши противоположного дома или с чердака?!

Так, так, так… Копуша был главным в бригаде, посланной Воропаевым на взлом квартиры Доброжелателя. Мог Копуша знать о том, что в доме напротив засел стрелок с оптической винтовкой?

Обязательно. Он потому и тянул время, давая снайперу возможность лечь на изготовку. Евдокия точно помнила – она удивилась тому, что воры слишком долго не поднимаются в квартиру. В квартире могло что-то не срастись, их могла засечь какая-то бдительная соседушка Модеста, но они все же медлили!

Да. Отдавать только-только вычисленного Доброжелателя полиции Воропаев не мог и действовал наверняка. Когда Евдокия поднялась в квартиру, снайпер уже был напротив окон. И медвежатник Копуша это знал. Мельком подумав о снайпере, он замурлыкал про крылатую любовь.